Estele Oscore
Смерть поступила нечестно, подло, мерзко, несправедливо. Мария закусила губу, стараясь думать о чем-то другом, но не получалось. Последние оры таяли, как льдинки в весенней воде. В горле першило, совсем чуть-чуть, но это было началом.
- А это еще зачем? - Хозе острожно снял с ее лица слезы. - Блондинкам лучше не плакать. Не красиво.
Мария жалко улыбнулась. Подумать только, совсем недавно она тоже самое говорила Элеаноре. Эта несчастная дура будет жить и реветь еще лет сорок, а она умрет, и никому до этого не будет дела.
- Хозе, почему так? Я не хочу умирать.
- Никто не хочет, а кто хочет, тот безнадежный осел. И туда ему и дорога.
- У меня уже началось.
- Что у тебя началось? - поинтересовался наемник, впрочем без особого волнения.
- Чума. В горле...
- А холеры у тебя нет случайно? Или конской оспы? Да, дорогая, девственность плохо влияет на разум, я это давно подозревал.
- Не утешай меня. Я все знаю...
- Проклятый! Да что ты знаешь? Нет тут никакой чумы. Нет, не было и быть не может.
- Как? - марии показалось, что она ослышилась.
- Так! Север послал Тартю к Проклятому, того и гляди начнется восстание. Король и его молодчики боятся, что она перекинется на Среднюю Арцию. Для них это впрямь чума, но только для них. Вот они и понаставили кордонов. Никого некуда не пускают. Если Тартю здесь камня на камне не оставит, никто не пикнет. Здешним все ясно, а вотАрции народ и впрямь испугается. Здоровые слишком не хотят заболеть, чтобы жалеть тех, кого сожгут заживо.
- Ты, - Мария задохнулась от обуявшего ее гнева, - ты это знал еще вчера?!
- Разумеется, - подтвердил мириец, - чума всегда начинается на юге в больших городах и идет на север и никогда наоборот. Это выдумка, не спорю, удачная... Те, кто попались, это понимают, только куда против стражников попрешь, одна ты у нас, как из лесу вышла, всему веришь...
Неужели ты думаешь, что стражники, будь тут и впрямь чума, ходили б с открытыми рожами и раздавали зуботычины? Да они бы всех из арбалетов на расстоянии клали! И трактирщик, как пить дать, в доле... Ладно, хватит! Нам и правда пора.
Но Марии в кои веки не было дела до политики. Никакой опасности нет и не было! Она зря мучалась, зря прощалась с жизнью. Она позволила этому насмешнику делать с собой, все что он захочет, думая, что обманывает смерть...
- Я тебя убью, - она попыталась вскочить, но Хозе с неожиданной силой прижал ее к постели.
- Прекрати дурить! Ты со мной не справишься.
- Ты знал, что мы не умрем. Знал!
- Ну и что? Сначала ты меня и слушать не хотела, а потом... Тебя точно надо было спасать. Не от чумы, а от твоей девственности. Хочешь остаться, оставайся. Нет, одевайся и пошли. Из этой дыры я тебя, так и быть, вытащу, ты была моей женщиной, я тебя не брошу.
- Не трогай меня!
- Милая, ночь кончается, если я тебя трону, нам придется остаться здесь до вечера, и только Проклятый знает, что за это время может случиться.
- Ты ответишь за свое преступление! - буркнула Мария, понимая, что несет чушь, но не останавливаясь. Соблазнение приравнивается к изасилованию!
- Только малолеток, ноблесок и капустниц, - отмахнулся наемник, - а ты на них не похожа. И потом, ты пришла сама.
- Я думала, что завтра умру.
- Ты могла бы молится.
Мария лихорадочно придумывала достойный ответ, но он не предумывался, а Хозе спокойно смотрел на звезды. Потом он ответит за все, но сначала и впрямь нужно бежать. Она стала лихорадочно одеваться, стараясь не смотреть на обманщика. Как он почувствовал, что она готова, женщина не поняла.
Мириец распахнул окно, выпрыгнул сам и протянул ей руку. Мария никогда не увлекалась мальчишескими забавамиЮ да и платье мешало, но наемник ее вытащил. Она хотела отстраниться, но Хозе решительно сжал ее руку и потащил за собой, в его прикосновении не было ни следа ласки, точно так же он волок бы козу или корову. Они пробирались палисадники, перелезали какие-то заборы, прыгали через канавы. Иногда спутник прижимал ее к дереву и заставлял замереть. Задыхаясь одновременно от злости, страха и досады, она слышала, как кто-то проходил гремя железом. Один раз он бросил ее в канаве и исчез, но скоро вернулся, в тусклом предрассветном мареве, ей показалось, что на рукаве Хозе кровь, но она промолчала. Эта была последняя задержка, они вышли к ручейку, и мириец заставил ее идти по воде, что было даже приятно, потом они выбрались на берег в какой-то рощице, где у ее знакомца отыскался конь. Не какя-нибудь кляча, а этавский скакун, достойный знатного рыцаря. Хозе ее подсадил и сам вскочил в седло. Она не удержалась и спросила, что эта за лошадь.
- Алко, - бросил он, словно это что-то объясняло, и добавил: - Я его тут спрятал и пошел глянуть, что они затеяли. Ну, и стражников сосчитать на всякий случай. А потом увидел тебя и решил задержаться.
Мария не ответила. Уже совсем рассвело. Конь шел упругой иноходью вдоль берега речки. Несколько раз им попадались пучьи и ручейки, через которые жеребец перескакивал. Хозе был полностью поглащен лошадью и дорогой, обращая на спутницу не больше внимания, чем на дорожные вьюки. Солнце клонилось к вечеру, когда мириец остановил коня.
- Будь я проклят, если мы не выбрались.
- Где мы?
- Пинские холмы, направо - Мунт, налево - Север. Нам туда.
- Нам?
- Ты же хотела повидать мать.
- Я возвращаюсь в Мунт.
- Что ж, попутного ветра.
- Проводи меня. Тебе заплатят.
- И кто же?
- Ее Иносенсия. Я служу ей.
- Жаль, ты не сказала этого раньше, - мириец соскочил с коня и снял Марию, - я не могу убить женщину, с которой спал, так что иди в свой Мунт и не попадайся мне на дороге.
- А это еще зачем? - Хозе острожно снял с ее лица слезы. - Блондинкам лучше не плакать. Не красиво.
Мария жалко улыбнулась. Подумать только, совсем недавно она тоже самое говорила Элеаноре. Эта несчастная дура будет жить и реветь еще лет сорок, а она умрет, и никому до этого не будет дела.
- Хозе, почему так? Я не хочу умирать.
- Никто не хочет, а кто хочет, тот безнадежный осел. И туда ему и дорога.
- У меня уже началось.
- Что у тебя началось? - поинтересовался наемник, впрочем без особого волнения.
- Чума. В горле...
- А холеры у тебя нет случайно? Или конской оспы? Да, дорогая, девственность плохо влияет на разум, я это давно подозревал.
- Не утешай меня. Я все знаю...
- Проклятый! Да что ты знаешь? Нет тут никакой чумы. Нет, не было и быть не может.
- Как? - марии показалось, что она ослышилась.
- Так! Север послал Тартю к Проклятому, того и гляди начнется восстание. Король и его молодчики боятся, что она перекинется на Среднюю Арцию. Для них это впрямь чума, но только для них. Вот они и понаставили кордонов. Никого некуда не пускают. Если Тартю здесь камня на камне не оставит, никто не пикнет. Здешним все ясно, а вотАрции народ и впрямь испугается. Здоровые слишком не хотят заболеть, чтобы жалеть тех, кого сожгут заживо.
- Ты, - Мария задохнулась от обуявшего ее гнева, - ты это знал еще вчера?!
- Разумеется, - подтвердил мириец, - чума всегда начинается на юге в больших городах и идет на север и никогда наоборот. Это выдумка, не спорю, удачная... Те, кто попались, это понимают, только куда против стражников попрешь, одна ты у нас, как из лесу вышла, всему веришь...
Неужели ты думаешь, что стражники, будь тут и впрямь чума, ходили б с открытыми рожами и раздавали зуботычины? Да они бы всех из арбалетов на расстоянии клали! И трактирщик, как пить дать, в доле... Ладно, хватит! Нам и правда пора.
Но Марии в кои веки не было дела до политики. Никакой опасности нет и не было! Она зря мучалась, зря прощалась с жизнью. Она позволила этому насмешнику делать с собой, все что он захочет, думая, что обманывает смерть...
- Я тебя убью, - она попыталась вскочить, но Хозе с неожиданной силой прижал ее к постели.
- Прекрати дурить! Ты со мной не справишься.
- Ты знал, что мы не умрем. Знал!
- Ну и что? Сначала ты меня и слушать не хотела, а потом... Тебя точно надо было спасать. Не от чумы, а от твоей девственности. Хочешь остаться, оставайся. Нет, одевайся и пошли. Из этой дыры я тебя, так и быть, вытащу, ты была моей женщиной, я тебя не брошу.
- Не трогай меня!
- Милая, ночь кончается, если я тебя трону, нам придется остаться здесь до вечера, и только Проклятый знает, что за это время может случиться.
- Ты ответишь за свое преступление! - буркнула Мария, понимая, что несет чушь, но не останавливаясь. Соблазнение приравнивается к изасилованию!
- Только малолеток, ноблесок и капустниц, - отмахнулся наемник, - а ты на них не похожа. И потом, ты пришла сама.
- Я думала, что завтра умру.
- Ты могла бы молится.
Мария лихорадочно придумывала достойный ответ, но он не предумывался, а Хозе спокойно смотрел на звезды. Потом он ответит за все, но сначала и впрямь нужно бежать. Она стала лихорадочно одеваться, стараясь не смотреть на обманщика. Как он почувствовал, что она готова, женщина не поняла.
Мириец распахнул окно, выпрыгнул сам и протянул ей руку. Мария никогда не увлекалась мальчишескими забавамиЮ да и платье мешало, но наемник ее вытащил. Она хотела отстраниться, но Хозе решительно сжал ее руку и потащил за собой, в его прикосновении не было ни следа ласки, точно так же он волок бы козу или корову. Они пробирались палисадники, перелезали какие-то заборы, прыгали через канавы. Иногда спутник прижимал ее к дереву и заставлял замереть. Задыхаясь одновременно от злости, страха и досады, она слышала, как кто-то проходил гремя железом. Один раз он бросил ее в канаве и исчез, но скоро вернулся, в тусклом предрассветном мареве, ей показалось, что на рукаве Хозе кровь, но она промолчала. Эта была последняя задержка, они вышли к ручейку, и мириец заставил ее идти по воде, что было даже приятно, потом они выбрались на берег в какой-то рощице, где у ее знакомца отыскался конь. Не какя-нибудь кляча, а этавский скакун, достойный знатного рыцаря. Хозе ее подсадил и сам вскочил в седло. Она не удержалась и спросила, что эта за лошадь.
- Алко, - бросил он, словно это что-то объясняло, и добавил: - Я его тут спрятал и пошел глянуть, что они затеяли. Ну, и стражников сосчитать на всякий случай. А потом увидел тебя и решил задержаться.
Мария не ответила. Уже совсем рассвело. Конь шел упругой иноходью вдоль берега речки. Несколько раз им попадались пучьи и ручейки, через которые жеребец перескакивал. Хозе был полностью поглащен лошадью и дорогой, обращая на спутницу не больше внимания, чем на дорожные вьюки. Солнце клонилось к вечеру, когда мириец остановил коня.
- Будь я проклят, если мы не выбрались.
- Где мы?
- Пинские холмы, направо - Мунт, налево - Север. Нам туда.
- Нам?
- Ты же хотела повидать мать.
- Я возвращаюсь в Мунт.
- Что ж, попутного ветра.
- Проводи меня. Тебе заплатят.
- И кто же?
- Ее Иносенсия. Я служу ей.
- Жаль, ты не сказала этого раньше, - мириец соскочил с коня и снял Марию, - я не могу убить женщину, с которой спал, так что иди в свой Мунт и не попадайся мне на дороге.